16 июня день рождения отмечает прославленный советский фигурист Александр Зайцев. В паре с Ириной Родниной он дважды побеждал на Олимпийских играх, шесть раз становился чемпионом мира и семь раз чемпионом Европы.

Популярность пары Роднина – Зайцев в советское время была ошеломляющей. Несмотря на то, что с момента их победы на Олимпиаде-80 в Солт-Лейк-Сити прошло почти четыре десятка лет, поклонники фигурного катания помнят эту пару и любят.

О том, как сложилась жизнь после завершения спортивной карьеры, о сегодняшнем дне, тренерах и ярких моментах биографии Александр ЗАЙЦЕВ рассказал в интервью Ольге ЕРМОЛИНОЙ для сайта ФФККР.

-- Александр Геннадиевич, как будете праздновать день рождения?

-- В этом году у меня не круглая дата, поэтому ничего особенного не панируем. Отметим по-семейному, своей компанией. А вообще, я ведь в июне родился. Когда в школу ходил, то летом все разъезжались в пионерские или спортивные лагеря. Вот когда взрослым стал, то постоянно с друзьями отмечали. А сейчас, наверное, не получится. У Раи, моей жены, хлопот много с внуком. Мне надо внучку в городской лагерь возить. Мы ее в лагерь при УОР №4 отдали.

Смотри, ведь все возвращается на свои круги. Что такое эта «московская смена»? Те же самые городские лагеря, которые были в советское время. Не смог отправить ребенка куда-нибудь отдыхать, отводишь в городской лагерь, там с ним занимаются, по улицам дети не болтаются, после работы родители забирают.

-- Внучке нравится?

-- Очень. Лагерь при училище олимпийского резерва, основной упор делается на баскетбол, и хотя Соня небольшого роста, но быстро освоилась в команде, все у нее в подружках, помогают, общаются. Но так и должно быть – командный вид спорта, никто не тянет одеяло на себя.

На днях Соня говорит: «Дедушка, мне нужна еще одна форма». Спрашиваю: «Зачем? Эту постираем». А она: «Дедушка, но у нас ведь две тренировки. Раньше я не потела, а сейчас потею после первой тренировки – надо переодеваться».

-- Сколько Соне лет?

-- Родилась 8.08.2008. В августе будет 11.

-- Ничего себе, как вы подгадали. Соня родилась 8.08.2008, ваш сын 23 февраля. Интересные даты.

-- Так совпало. Сонька у нас умная, шустрая. В прошлом году в Питер ее возили, все показывали. Больше всего ей понравился «Спас на крови». С братом своим я ее познакомил. Он меня на четыре года младше, в Питере живет. Так Соня потом рассказывала: «Ой, познакомилась тут со своим двоюродным дедушкой. Он с моим так похож, так похож!» Ее спрашивают: «Чем похож-то?» А она: «У них у обоих  животы большие». Нормально?

-- Вы часто ездите в Петербург? Вы же там родились.

-- Недавно был. Ездил на 50-летие выпуска нашего класса. Ребята постоянно собираются, а я присоединился 10 лет назад, когда справляли 40-летие. В этот раз больше половины класса пришло. С теми, кто не смог, по скайпу общались. Один написал, что на гастролях с детьми в Лиссабоне, в понедельник вернется, просил на вторник встречу перенести. Так и сделали, раз человек просит.

Я младшего брата с собой взял. У них четыре человека осталось, и те не могут собраться, а у нас дружный класс, хотя мы вместе проучились только два года –  в 9-м и 10-м. В то время школы были разные – восьмилетки и десятилетки. Собрали нас как сборную солянку, и оказались мы в нашей, 123-й школе Ленинграда.

Закончили в 1969-м. В тот год в Ленинграде впервые организовали праздник для всех выпускников. Не только средних школ, но и техникумов, институтов… Сначала выпускные празднуют у себя, потом гуляют все вместе. Сейчас этот праздник называется «Алые паруса». Его на какое-то время забыли, при Матвиенко возродили. Но началось все с нашего, 69-го года выпуска.

-- Если обернуться назад, хотели бы что-то поменять в своей жизни?

-- Сложно сказать. Жизнь ведь она разноцветная. Бывают белые и черные полосы, но я всегда больше черные любил.

-- Почему?

-- Потому что потом будут белые. Когда все хорошо и складно, то начинаешь подсознательно бояться, а вдруг наступит что-то плохое? А когда черная полоса, то ниже подвала не спустишься.

Вот говорят: какая медаль дороже всего? А как это оценить? Любая медаль, как и любой ребенок, дороги. Пусть он и хулиган, и двоечник, но все равно твой, и ты любишь его. Так и с медалями. Не было этой, не было бы той. Все взаимосвязано.

Конечно, благоприятные моменты жизни больше доставляют радости. Но это ощущаешь сполна после каких-то тяжелых моментов. Было все плохо, а стало хорошо, и этот контраст позволяет почувствовать себя счастливым. А когда все ровно, спокойно, не туда – не сюда, ни вверх, ни вниз, посередине – это убаюкивает, склоняет в худшую сторону.

Трудно сказать, что бы я хотел изменить. Жизнь ведь нельзя прокрутить в обратку… Грустно, что мамы уже нет. Думал, с годами эта боль притупится, пройдет, а нет – наоборот получается.

-- Часто вспоминаете маму?

-- Когда она жива была, я знал: если все в порядке, позвонишь ей, похвастаешься, и она будет рада. Кому-то другому расскажешь, человек может не так воспринять, позавидовать. А мама искренне обрадуется, как только мама может... Сейчас бы и рад позвонить, а некому… Но такие мысли, наверное, не только у меня. Просто с годами начинаешь понимать, что родители – это самое дорогое, что есть у человека.

-- Бабушки и дедушки тоже души не чают в своих внуках. Вон как вы с Соней общаетесь.

-- Шурик (сын – прим.) очень бабу Юлю любил. Юлию Яковлевну Роднину. Она его с пеленок, можно сказать, растила. Шурик родился в феврале, а мы с апреля уже начали тренироваться. На сборы уехали… Вернулись с последней Олимпиады, я Шурика на руки взял, ну и стал спрашивать: «Где мама, где папа?» А он мне на нашу фотографию показывает, мол, это папа, это мама… Как бабушка ему объясняла, так и он. Но что сделать: такая жизнь спортсменов…

-- Мама была самым важным в вашей жизни человеком? Ведь она привела вас в фигурное катание.

-- Все как-то само получилось. Мы гуляли в парке – ЦПКиО. Зима, темно, а в парке на катке – свет, музыка – праздник. Мне было тогда лет 5-6, сказал маме, что тоже хочу кататься на коньках. Год мы ходили в ЦПКиО, потом у нас во дворе Анатолий Никитич Давыденко с женой Валентиной Алексеевной залили каток, начали тренировать. При жилконторе открыли секцию фигурного катания, набрали детишек. А что? Удобно. Вышел из подъезда – вот и каток.

Потом мы перешли на стадион при ламповом заводе «Светлана». Там тоже был открытый лед. Сами заливали, сами расчищали от снега… Каждый день слушали радио, потому что если температура опускалась ниже 20 градусов, то младшие классы могли в школу не ходить. Тогда мы весь день проводили на льду. Отмораживали носы, щеки, но все равно катались. Это потом построили «Юбилейный». Как раз из-за него я в парное катание и перешел.

-- Как это?

-- В «Юбилейном» создали спортивную школу, брать туда ребят старше 12-13 лет смысла не было, потому что если не все умеешь, то вроде как неперспективный. Давыденко и предложил мне в пары перейти.

-- Вы не хотели?

-- Не то, что не хотел – особо не задумывался об этом. Начал кататься с Галей Блаженовой (сейчас Кашина -- прим.). Жук-то (Станислав Алексеевич Жук – прим.) меня, думаю, с ней приметил. Галя внешне была похожа на Роднину – черненькая, примерно такого же роста и телосложения. После встал в пару с дочкой Анатолия Никитича – Олей. Мы с ней выступили на Кубке СССР (ведущие спортсмены тогда не участвовали -- конец сезона) и заняли 9-е место. Причем, нас сразу включили в сборную. Наверное, с подачи Жука.

-- Почему так думаете?

-- На Кубке мы с Ольгой тройную подкрутку сделали в программе. И только в следующем сезоне пара из ГДР впервые на международных соревнованиях продемонстрировала этот элемент. Через полгода после нас! Жук был технарь, в программах делал упор на технику. Он не мог этого не заметить. Думаю, он и предложил включить нас в сборную.

-- Это был прорыв!

-- Еще бы. В сборную тогда входили 6 пар – Роднина – Уланов, Смирнова – Сурайкин, Карелина – Проскурин… Под пятым номером значились Белоусова – Протопопов, а мы – шестые. Мне пришла бумага в институт, что надо ехать на сборы команды. И вот тут пришлось побегать: я же в Лесгафта на дневном учился.

-- Хотите сказать, что каждый день ходили на занятия в институт?

-- Два года учился с повышенной стипендией. Пропускать занятия было нельзя, сдавать экзамены только вместе со всеми, как положено. Пришлось идти к ректору, объяснять, чтобы разрешил досрочно сдать. Он списки сборной посмотрел – наша пара сразу за Белоусовой и Протопоповым. Больше вопросов не задавал. Экзамены я сдал досрочно.

Потом перевелся с третьего курса Лесгафта в Москву, ГЦОЛИФК, на заочное. Но программы дневного и заочного отделений отличались. Какие-то предметы я уже сдал, потом другие досдал, и получилось, что с третьего курса сразу перескочил на пятый. Год ждал Роднину, чтобы нам вместе институт закончить.

-- Встреча со Станиславом Жуком стала ключевым моментом вашей жизни?

-- Конечно. Когда мы с Ольгой приехали на сбор, то там тренировались все по группам. Жук пригласил нашу пару заниматься с его учениками, хотя нашим тренером оставался Анатолий Давыденко. В конце каждой тренировки Станислав Алексеевич подзывал меня, минут 5-10 со мной отдельно занимался.

В то время у меня плохо было вращениями. Не знаю, как получилось, но в одиночниках я прыгал влево, а вращался вправо. Когда встал в пару, пришлось переучиваться, чтобы вращаться с партнершей в одну сторону. Вот Жук и занимался со мной. Видимо, решал для себя, насколько быстро я схватываю или туповат, долго раскачиваюсь. А в олимпийский сезон 1972 года мы поехали на матч с участием сильнейших пар в Ригу. Жук попросил после соревнований зайти, мол, есть разговор. Но тогда не получилось встретиться. Он со спортсменами уехал на Олимпиаду, потом на чемпионат мира. У нас были свои сборы по линии «Динамо», и только в апреле он мне позвонил, попросил приехать в Москву.

-- Вы догадывались, зачем он вас вызывает?

-- Думал, хочет новую пару создать. А тут – бах и Роднина, которая только что с Улановым выиграла Олимпиаду в Саппоро. Конечно, я согласился, но первое время приходилось очень тяжело. Три часа скольжения. Каждый день. И это не считая других тренировок. У меня ноги сводило на льду. Начинали рано, заканчивали в 10, 11 вечера…

Но встреча с Жуком действительно стала переломным моментом моей карьеры. Я очень много у него почерпнул, а он в свою очередь учился у Александра Гомельского, Анатолия Тарасова… Все эти комплексные упражнения… Мы же вместе ЦСКА тренировались. Жук за их тренировками наблюдал, аккумулировал, добавлял свое. К тому же они с Игорем Москвиным одними из первых стали выезжать за границу на соревнования. Снимали на камеру тренировки, выступления, потом просматривали. В отличие от других у них и кругозор был шире, и информации больше.

Да и потом, у них был великий тренер Петр Петрович Орлов. Об Орлове, когда он сам катался, ходили легенды. Говорили, что все хорошее и все плохое в нашем фигурном катании – это Петр Петрович Орлов.

-- Заинтриговали.

-- Петр Петрович внешне был очень похож на Ленина. Просто одно лицо. Такая же бородка, жесты... Как-то его разыграли, сказали: «Петь, кто тебя за границу выпустит, ты же с Лениным один в один». Орлов засуетился -- бороду сбрил. И его действительно не выпустили, потому что на фото в паспорте он был бородатый.

Легенд об Орлове ходило много. Сейчас уж и не поймешь, где правда, а где вымысел. Рассказывали, будто он мог кнопки в раздевалке «случайно» рассыпать, а тогда чехлов не было, и лезвия могли повредиться. Или в последний момент мог пластинку в радиорубке заменить, чтобы соперник катался под другую музыку…

Когда стал тренировать, вот тут и раскрылся его талант. У него была потрясающая тренерская чуйка: сразу видел из какого фигуриста будет толк. И поговорка у него была: «Я деньги в дырявый карман класть не стану». Ее потом Жук перенял.

Пары Орлова, в частности пара Жука, первыми стали делать поддержки на руках. Правда, тогда это были просто проносы. И все равно их программы называли авангардными, упекали тренера в трюкачестве и излишней тяге к акробатике. А ведь оказалось, что Орлов и его ученики во многом опередили свое время. Сейчас что в парном катании, что в танцах на льду без сложных акробатических поддержек никуда не деться.

Кстати, Орлов называл Станислава Жука «иноходцем».

-- Потому что Жук мыслил нестандартно?

-- Нет, потому что он ходил как иноходец – правая рука, правая нога, левая рука, левая нога. «Я ему, Стасик, рука правая, нога левая. Понял? А он все свое» -- рассказывал Петр Петрович… Протопопова Орлов не очень любил, потому что Олег задавал много вопросов – зачем, почему, пускался в рассуждения. А Жук был другой: сказали ему – сделал. Это качество и Жуку, когда стал тренировать, нравилось в учениках. Жук очень любил пару Горшкова – Шеваловский, и я только потом понял, почему? Потому что Женька все время тренеру в рот смотрел.

-- Какой эпизод с Жуком вам вспоминается чаще всего?

-- Жук всегда сам ставил нам коньки, привинчивал лезвия к ботинкам. И вот как-то после тренировки дает мне новые обкатать. Выхожу на лед – сальхов тяжеловато прыгать, а риттбергер – раз и вылетаешь, очень удобно. Ну, откатался, снял коньки, Сашка Горелик говорит: «Дай посмотрю, как Жук ставит». А Жук все время что-то искал, экспериментировал. Смотрю Горелик вертит мои коньки. «А что за задумка? – говорит. -- Он тебе левое лезвие поставил на правый ботинок, а правое на левый». Я говорю: «Не знаю, ищет, наверное». Захожу к Жуку, показываю коньки: «Станислав Алексеевич, вы мне специально лезвия поменяли? Что-то ищете?» Тут Жук на меня уставился, взял коньки, выругался и давай стучать себе по лбу: «А я стесываю, стесываю, а площадка вылезает. Опять стесываю, а она вылезает».

Но Родниной эту историю он по-другому пересказал. Она меня после тренировки спрашивает: «Что же ты так облажался? Мне сейчас Жук говорит: «Проверил твоего, поставил левое лезвие на правый, а правое на левый. А он ни хрена не заметил, так и катался»…

-- У Жука вы тренировались почти три года, самые первые победы одержали с ним. Почему ушли потом к Татьяне Тарасовой?

-- Как это объяснить. Вот был такой эстрадный продюсер Юрий Айзеншпис, и он на спор заявил, что сможет любого раскрутить и сделать из него звезду. И сделал знаменитым Влада Сташевского. Или Капица, который снял сериал про ментов, позвал неизвестных актеров и благодаря «Улицам разбитых фонарей» все они прославились. Примерно так и Жук рассуждал. Хотя, безусловно, чтобы такое проделать, надо иметь талант.

Просто в какой-то момент Жука «понесло», посчитал, что ему все позволено: хочу -- работаю, хочу -- нет. Ну и пошли конфликты... Это если спортсмен станет выпендриваться, его быстро на место поставят, начнут прессинговать, тренер, руководство подключится. А кто педагога тронет? Как его воспитывать?

В то время еще сменилось и руководство армейского спорткомитета, его возглавил генерал Мирошник, бывший летчик. Пришел он как-то на тренировку, сел в уголке. Жук газету читает, мы с Родниной что-то на льду сами делаем. Короче, понял ситуацию, сказал, что нас поддержит, но надо решение принять. «В авиации, -- говорит, -- есть такой закон: надо принять решение. Это потом ты узнаешь, правильное оно или нет. Но если этого не сделать, то разобьешься на 100 процентов. Я поддержку любой ваш выбор: останетесь вы с Жуком или уйдете».

Мы переговорили с Татьяной Тарасовой, она сказала, что нас возьмет. Сходили к председателю Спорткомитета СССР Павлову, тот тоже согласился, но при этом добавил, что неизвестно, как отреагирует тогдашний министр обороны Гречко. И Мирошник сам пошел докладывать Гречко. Тот задал только один вопрос: «В ЦСКА остаются?» Так все и решилось за 5 секунд…

Саныч (генерал Мирошник – прим.) был замечательным человеком, красавец-мужик! Жаль, погиб в 42 года в аварии…

-- С Татьяной Тарасовой вы выиграли две Олимпиады, стали многократными чемпионами мира и Европы. Сложно было приноравливаться к новому тренеру?

-- Сложнее было Родниной, потому что она всю жизнь тренировалась у Жука. И когда что-то не получалось, то, естественно, начинала сравнивать. С Жуком было понятно: тренер сказал, делай и все. А тут уже пошла другая работа, творческая, поэтому иногда появлялись сомнения: правильно или нет.

В работе с Тарасовой сложностей не было, если не брать постановки новых программ. Обычно это происходило так. Выбрали музыку, начинаем ставить. Первое, что я делал, садился на бортик и ждал. Одна бежит в один угол, другая в другой. Обе в образе. Что-то выдумывают. Это продолжается минут 40. Когда набегаются, тут мой выход. Говорю: «Давайте раскидаем элементики, а потом будем бегать туда-сюда»…

Ссор с Татьяной Анатольевной у нас никогда не было. Недопонимание началось уже после, когда мы закончили. У них с Родниной что-то разладилось. Я в эти дела не вмешивался и не лезу. С обеими общаюсь…

-- Вы были очень популярны в советское время. Как справлялись с обрушившейся славой?

-- Первый год, когда мы с Родиной стали выигрывать, меня вдруг начали узнавать. Идешь на каток, то один, то другой поздоровается. А я этих людей знать не знаю. Это сейчас привык, тебе: «Здорово, как дела?» Ответишь незнакомым. А тогда все вдруг внезапно свалилось, стали автографы просить.

Вспоминаю такой случай. Вернулись мы после чемпионатов в Москву. Тренируемся в ЦСКА. Вдруг Жук заводит мужика в кепке, по виду таксиста. Показывает на меня: «Этот?» Тот кивает. Жук подзывает меня и говорит: «Ты что же! Сел в такси, рассказал кто ты и что ты, тебя довезли от Лужников до проспекта Маркса, ты попросил подождать и свалил? А таксист тебя больше часа ждал. Так что плати ему 5 рублей».

А я тогда на такси вообще не ездил. Только начали выигрывать, домой с соревнований вернулся, весь в долгах… Мне надо было перед началом сезона два костюмы купить. Жук сказал: один на жеребьевку, второй на банкет после показательных. В те годы в Советском Союзе дефицит был на все. Мало деньги занять, так, где костюм купить? Пиджак и брюки фабрики «Большевичка» на банкет не наденешь…

Говорю Жуку: «Я на такси вообще не езжу». Но он меня и слушать не стал. Заставил отдать 5 рублей. Потом меня ребята просветили, что такси от Лужников до Манежа стоит рубль с копейками. Даже если бы таксист меня ждал, рубля два вышло, а он пять содрал. Видно, сел к нему кто-то, сказал, что катается с Родниной, не заплатил и сбежал. А соревнования и показательные тогда по телевизору крутили, вот таксист и решил, что это был я. Короче, попал я тогда на деньги. Но потом была другая история, когда таксист сам денег не взял, сказал, что это свадебный подарок.

-- Расскажите.

-- Свадьбу мы отмечали в здании СЭВ на Арбате. Когда стали собираться домой, выяснилось, что на нашей «Чайке» (тогда это считалась престижная, правительственная машина) кто-то уже уехал. Вызвали такси. Доехали, стал я по карманам шарить, а костюм-то новый, денег нет. Но таксист сказал: не надо, это свадебный подарок.

-- Правда, что вашу свадьбу с Родниной американские телевизионщики снимали?

-- Американские не знаю, а финны точно были. Может, потом они и отдали съемку американцам. Мы сначала хотели отмечать в ресторане, но 200 человек не просто рассадить. Предложили СЭВ, там большой зал, все поместятся и потанцевать можно. Но в СЭВ пускали по пропускам, вот мы и раздавали на тренировках всем приглашения, чтобы никого не забыть, а то ведь не пропустят.

А расписывались в грибоедовском ЗАГСе. Утром звонит мне начальник ГАИ по Москве, говорит: «Возле ЗАГСа все перекрыли, но вопрос: куда вы поедете после росписи, потому что в Александровском саду уже собралась толпа – ждут вас»…

-- Это к вопросу о популярности…

-- Фигуристов всегда любили... А в ЗАГСе нас снимал оператор Центра спортивных фильмов. Потом он рассказал такую историю. Говорит, в доме рядом с ЗАГСом бабулька из окна высунулась, так хотела все увидеть, что не удержалась и свалилась. Благо, было невысоко -- второй этаж. Пока милиционеры в себя приходили, она вскочила и дунула в ЗАГС. Жаль, пленка испортилась, не сохранилась, а то бы был кадр века.

-- Когда вам было сложнее: в спорте или после ухода из фигурного катания?

-- Когда закончили, то началась совсем другая жизнь, все новое, нужно было как-то вписаться. Но и в спорте мы шли не по проторенной дорожке. Многое было в новинку…

Мне кажется, в командных видах проще из спорта уходить. Не берут в сборную, но какое-то время можешь оставаться в команде. Осмотреться, решить, чем заниматься дальше.

Кстати, была хорошая идея сделать шоу, где выступали бы гимнасты, фигуристы, спортсмены из других видов спорта, что-то на манер «Цирка дю Солей». Тогдашний председатель Спорткомитета Сергей Павлов ее поддержал.

-- Почему не получилось?

-- Два министерства культуры и спорта не смогли договориться. Это ведь не как сейчас: нашли менеджера, продюсера, деньги на организацию и вперед…

-- Вы не стали участвовать в профессиональных чемпионатах, сразу решили, что будете тренировать?

-- Когда полностью отдаешь себя в любительском спорте, сложно переключаться на что-то похожее, но другое. Да, начал тренировать. Собрал хорошую группу – 6 пар разного уровня, возраста, чтобы молодые могли тянуться за старшими. Но тут началась перестройка. Все менялось на глазах.

Чтобы ребята могли тренироваться, договорились со спонсорами. Сначала они выделили деньги, которые из-за стремительно растущих цен быстро закончились. Потом какое-то время оплачивали лед, а с этих сумм стали брать проценты как за коммерческую деятельность. Беспредел! В итоге распихал я всех, кого мог, по шоу. Уволился из армии по выслуге лет. Хотел продолжать тренировать, но это никому тогда было не нужно. Стадионы превратились в рынки, чтобы на аренде деньги загребать. Нашел работу за границей и уехал.

-- Почему не остались там, ведь наверняка зарабатывали больше, чем дома?

-- Не все же измеряется деньгами. Тут много всего: популярность вида спорта, традиции, есть ли в стране известные спортсмены, которым хотят подражать, какие задачи и цели ставят фигуристы, их родители...

В Австралии, к примеру, я тренировал брата с сестрой из очень обеспеченной семьи. Мама возила их на каток за 100 километров от дома три раза в неделю. При этом она была беременной, ждала третьего ребенка. Однажды говорит: «На следующую тренировку не придем. Мне рожать». И действительно, через несколько дней позвонила, сказала, что родила… 

Девочка очень хотела заниматься фигурным катанием, брат ходил только потому, что ей нужен был партнер. Фигурное катание ему было неинтересно: то ботинки жмут, все время что-то не так.. Не хотел заниматься, хоть ты тресни. И вот как-то ему подарили хоккейные коньки. Он загорелся, прибежал, показывает. Я говорю: «Давай 15 минут потренируемся на этих, потом на фигурных». Он обрадовался. Ну, я его: рывок туда, остановил, рывок сюда – надергал. Он подъезжает. «Слушай, -- говорит, -- давай на фигурные перейдем». Почувствовал разницу.

Это я к тому, что тренировать -- не так просто, надо уметь заинтересовывать учеников, находить то, чтобы заставило их самих работать… Мои спортсмены из Австралии больше занимались для себя, а не для результата. А не каждому тренеру это интересно и не каждый сможет этим заниматься. Вот Фрэнк Кэррол, с которым мы работали в США, мог и начинающих тренировать, и опытных спортсменов и любителей – людей старшего возраста. Но ведь это же совершенно разная работа! Одним показывать «фонарики», с другими проводить занятия как со сборниками. Это все равно, что учить писать, а затем сразу переключится и вести урок с десятиклассником…

В Америке я помогал фигуристам, которые были в сборной, но спортсмены были разные. Одна бабуля водила внучку. Родители девочкой совсем не занимались -- бабушка, по сути, «удочерила» ее. А девочка не хотела ничего делать. Я и так, и эдак – заставить не могу. Голос повышать нельзя, жестко разговаривать тоже. Там свои правила. Бабуля видит, как я мучаюсь, подходит однажды и говорит: «Саша, не нервничай, сиди спокойно. Пусть она катается. Это лучше, чем дурь курить или болтаться где-то. Так что не напрягайся».

Но таких родителей в США было немного. В основном все хотели, чтобы дети на тренировках выкладывались…

Вот вы спросили, почему не остался? В Америке работа была и для души, и за деньги. Но владелица катка продала его. Вернулся домой, стал ездить в США только летом в тренировочные кэмпы. Все тренеры с удовольствием отдавали учеников – этому научи, тому, потому что знали: я уеду, никого с собой не заберу. Работа была неплохая, денежная. Но стал задумываться: жизнь проходит, стоит ли тратить ее на то, чтобы три месяца жить без семьи. Семья по любому важнее.

-- Возможно, из олимпийских чемпионов не всегда получаются хорошие тренеры, потому что они полностью реализовали себя в спорте. Согласны?

-- Раз на раз не приходится. Принято считать, что хорошими тренерами становятся неудавшиеся спортсмены, потому что они не выплеснулись в спорте, и все, что осталось, свою энергетику, стремление добиться цели, передают ученикам. Но есть и олимпийские чемпионы – великие тренеры.

Вообще, профессия тренера не такая благодарная, потому что тренер всегда работает на учеников. И когда спортсмен всего достигает, а после уходит из спорта, тренеру нужно начинать с нуля. А это не каждый может, есть в этом какое-то самоотречение.

В последнее время я работал и продолжаю работать в УОР №4, но постоянных учеников у меня нет. Просились ребята, но я отказал -- не готов все время проводить на катке. Раньше помогал Наталье Павловой, но она вернулась в Питер. Там дочь, внук. Тренирует понемногу…

-- По-человечески это можно понять. А что вы думаете о современном парном катании, ведь наверняка следите за соревнованиями?

-- С одной стороны, география парного катания расширяется, появляются новые пары из таких стран, где раньше этого вида спорта не было. С другой стороны, мне кажется, что парное катание переживает не лучший период. Мы были не так хорошо подготовлены технически, но все дуэты отличались друг от друга, было разнообразие. Сейчас произвольные программы сократили до 4 минут 30 секунд, этого времени хватает только на то, чтобы сделать все элементы программы. И создается впечатление, будто все причесаны под одну гребенку.

Парное катание оказалось в тени остальных видов. Разве это не повод, чтобы ИСУ обратил более пристальное внимание на парников. Потому что танцы на льду уже вплотную подвели к парному катанию. Танцоры делают поддержки, вращения, осталось только прыжки добавить. В последнее время вообще в фигурном катании прослеживается тенденция к смешению видов.

Мне очень не хочется, чтобы ИСУ второй раз наступил на одни и те же грабли. Ведь парное катание – самый сложный из четырех видов фигурного катания. И оценка за технику не может и не должна быть уравнена со второй оценкой. Мы проходили это на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, в 2002-м. Но, похоже, дрейфуем в том же направлении. Техника – это база. Артистизм, все, что дополняет программу, строится на этой базе. Не будет техники, какой артистизм!

Глупо было бы присудить медаль в беге на 100 метров не спортсмену, который первым пересек финишную черту, а, допустим, восьмому, потому что восьмой так красиво бежал, носочки тянул, с улыбкой, да еще в макияже! Но это будет уже не спорт. И мне бы не хотелось, чтобы таким становилось фигурное катание.

-- Спасибо, Александр Геннадиевич, за ваш рассказ и наши поздравления!

Ольга ЕРМОЛИНА

На снимках: с учениками Аминой Атахановой и Ильей Спиридоновым; с вкучкой Соней; с одноклассниками -- первый слева младший брат Александра Зайцева; с Ириной Родниной и сыном Сашей; с тренерами Станиславом Жуком и Татьяной Тарасовой; свадьба Ирины Родниной и Александра Зайцева; контрольные прокаты юниорских пар -- с Атахановой -- Спиридоновым; с тренером Натальей Павловой.

Фото Юлии КОМАРОВОЙ, Михаила ШАРОВА, из личного архива Александра ЗАЙЦЕВА